Беспредельщик новой романтики

Ли Бауэри (Leigh Bowery, 1959-1994) - фигура, оставившая глубокий след не только в британском, но и в мировом фэшн-бизнесе. Бауэри родился в 1959 году в захолустном австралийском городке и прославился в начале 80-х в Лондоне как звезда клубной сцены. Его родители вряд ли когда-нибудь могли подумать, что их сыну удастся отменить эфемерную, а оттого незыблемую, условную границу между миром искусства, модой и андеграундом, и спустя десятилетия ему присвоят гордое имя "неоромантика без творческих границ".

Эпатирующие наряды открыли перед Бауэри двери во все клубы, в которые он жаждал попасть, а через них лежала дорога к гораздо большей, чем клубная жизнь, цели. Сцена казалась Бауэри лучшим средством войти в контакт с людьми, чьей работой он интересовался больше всего. Костюмы Ли стали способом ступить на новый путь, пропитаться атмосферой, в которой ему предстояло работать в будущем, и причиной его славы.

В 1985 году Ли открывает собственный ночной клуб, где в сопровождении друзей каждый вечер появляется в чем-то отдаленно напоминающем ночные наряды в стиле бэйби-долл (клетчатые юбки, вычурное нижнее белье). Именно в это время Бауэри организует большую часть своих знаменитых перформансов, в будущем породивших большое число подражателей. В 80-е на смену панк-культуре пришла Контркультура Без названия (Cult With No Name). Бауэри описал ее привлекательность для неоромантиков следующим образом: "Она подобна панку, но, возможно, не так агрессивна. Это нечто сродни буффонаде, совершенно театральное, совершенно противоположное тому, что вы привыкли видеть на улице. Нечто конфронтационное, стирающее границы между мужским и женским". Дионисийский дух перформансов Ли - своего рода протест против всепроникающего морализма, принимающего в начале 80-х, на фоне мощного панк-движения, угрожающие масштабы.

Всю жизнь Бауэри испытывал на себе груз собственной гомосексуальности. Вероятно, отсюда особая роль танца и языка тела вообще в жизни, а, значит, и в творчестве Ли. Будучи честным до крайностей, он никогда не стыдился собственной сексуальной ориентации, а потому не имел права ее скрывать. Для эпатажного Бауэри это означало, что все, что отличало его от остальных, должно было быть очевидно в нем. Вопиющая сексуальность и женственность были источником вдохновения британского арт-иллюзиониста. Огромные ярко-красные губы, с контуром, нарочито отступающим от естественных границ, длинные накладные ресницы, парики, делавшие Бауэри очаровательной пышноволосой блондинкой, полицейские шлемы в сочетании с огромными разноцветными ботинками на платформе, - вот то, что проводило незримую границу между Бауэри-иллюзионистом, с его перформансами-буффонадами, и просто Бауэри.

Ли Бауэри, здоровье которого было подорвано вирусом иммунодефицита, умер в 1994 году в лондонской больнице от пневмонии и побочных эффектов больших доз антибиотиков, прописанных ему от менингита.

Бауэри отличала удивительная черта: его собственная жизнь почти всегда была для него объектом творчества, а потому вся без остатка была сродни эпическому самовыражению. Объектом его искусства стало его собственное тело, а изобразительными средствами стали косметика и одежда.

Художественный мир Бауэри, эфемерный и хрупкий, пережил самого художника, оказав огромное влияние на современный мир моды. Во время прошедшей Парижской недели моды Джон Гальяно заявил, что именно творчество Ли определило дух его коллекции весна-лето 2003.

Русским Ли Бауэри можно назвать фэшн-авангардиста и театрального художника Андрея Бартенева. Творческие вехи обоих художников удивительно схожи: оба, как это часто бывает, полные сил и творческих амбиций, прибыли в столицу из провинции (для Ли это Лондон, а для Андрея Бартенева, соответственно, Москва). Оба никогда не делали вещей функциональных, принципиально отвергая всякий утилит, предпочитая вещи скорее "бесполезные", чем "полезные". Оба работают с театральным костюмом. Самые известные работы Ли Бауэри - сценические костюмы для певца Боя Джорджа и танцовщика Майкла Кларка (Michael Clark), с которым он успешно сотрудничал несколько лет в конце 80-х. Андрей Бартенев также известен как театральный художник, автор нескольких театрализованных перформансов (таких, как "Снежная Королева", "Ботанический Балет" и "Фауст"). "Мне нравится, что в моих постановках присутствует момент бесполезности и отвлеченности… Образы, которые я создаю, я на себе показываю. Даже тогда, когда это просто глупое украшательство, переходящее в себяуродование", - сказал Андрей в одном из интервью. Не о том же красноречиво свидетельствует творчество Ли?

Справедливости ради все же отметим: наш современник Бартенев, эпатажнее которого и придумать, кажется, некого, выглядит все же менее экстремально, чем Ли в рассказах очевидцев. И все же в Бартеневе есть что-то вполне осязаемое от раннего Ли, брившегося наголо и поливавшего себя едва ли не мазутом; предпочитавшего атрибутам мужественности отнюдь не мужественные make-up, накладные ресницы, парики и безумные платформы.

Примечательно, что ни Бауэри, для которого повествование ведется уже в прошедшем времени, ни наш современник и, отметим не без гордости, соотечественник Андрей Бартенев, никогда не причисляли себя к числу фэшн-дизайнеров. И хотя про Бартенева "сформировался под влиянием арктического пейзажа и культуры народов Севера", что-то неуловимое заставляет усомниться, снова и снова наводя на мысли о британском коллеге.

Александра Чугунова