Виолетта Литвинова. Гротески и арабески

Окончание. Начало в предыдущем выпуске.

Кр-Он: Ирония помогает современной моде или вредит? Может быть, ее слишком много?

В.Л.: Помогает. Я думаю, что без юмора, наша жизнь была бы похожа на скучную серую асфальтовую дорогу. Ирония и самоирония, умение посмеяться наверное и отличает человека образованного от посредственности. Как говорил Мюнхгаузен: «Все самые ужасные дела в этом мире творятся с серьезным выражением лица». Мне всегда хочется показать легкость. Да, за этим стоит труд, но не стоит об этом говорить прямо. Жизнь – прекрасна, и ты должен нести радостное отношение к ней. Отсюда яркие краски, насыщенные тона. Даже хаос, о котором все говорят, на самом деле несет в себе, может быть, зашифрованный, но четкий ритм. За этим будущее. Сюда же можно отнести и иронию поп-арта. Мы в 21 веке, когда, кажется, уже все сказано

В.Л.: Мне кажется, нельзя так сравнивать. Естественно, войти в одну реку дважды нельзя. Тогда вы были на одной ступеньке, сегодня – на другой. Сам момент сравнения уже заставляет взглянуть на вещи иначе. Остается микшировать и создавать нечто свое, выражать свое отношение к этому времени. Это время моего детства, я выросла в это время. Это время, когда я шила свои первые комбинезоны, первые пальто с плечами и пиджаки. Я достаю свои первые эскизы из архивов и конечно не могу сделать также, но я их перерабатываю. Интересны большие объемы 1980-х, они актуальны и сейчас. В любом случае, нужны другие материалы, другие пропорции. Но «навеянность» эпохой 1980-х есть. Это время, когда появился панк. Мне было 12-13 лет. В Таллинне был самый разгар панковского движения.

Я ходила с ирокезом и черными губами. Все это я проходила и знаю, но не хочу больше заходить в эту воду. Я хочу это использовать, взглянуть на это с высока своих лет и опыта. Когда я вижу молодых дизайнеров, которые делают нео-панк, я смотрю на эти попытки скептически. Передирать лекала 1983 года – просто скучно. Возможно немного ностальгическое отношение, но оно должно быть оригиналом, а не копией. Хотя, 1980-е – великая эпоха, когда вошли в моду Монтана, Мюглер и другие художники, которых я обожаю.

Кр-Он: Насколько для модельера важно, отрадно, когда его идеи не просто имеют успех, но и вызывают какое-то движение в массах, смену стилей и стереотипов? Как, скажем, Вивьен Вествуд и панк или неоромантика?

В.Л.: Может быть, может быть. Модельер должен быть в авангарде какого-то движения. Если дизайнер чувствует, что идет какая-то волна, то он часто интуитивно предвосхищает ее. Художники разные. Ты можешь заниматься тиражом на фабриках и прекрасно себя чувствовать, а можешь взрывать обыденную жизнь. Оба типа имеют право на существование. Но без «взрывателей», мы будем вечно приходить к тому минимализму, который несколько лет назад завалил наши прилавки, когда выходили две с половиной модели платьишек, и то, страшно похожие друг на друга.

Возьмем тех же антиглобалистов. Это ведь не просто хулиганствующая толпа. Это - тенденция. Если есть власть и закон, всегда ему что-то противостоит. Метод компенсации… Иначе мы либо должны улететь все в космос, либо погрязнуть в окружающей действительности и не высовываться. И будем –то в результате жить, как в КНДР, но по всему миру.

Мода очень сильно связана с тем, что происходит вокруг. Посмотрите: ведь, как это не парадоксально звучит, вокруг ничего не происходит. Кризисы, войны возникают искусственно. Человечеству скучно! Образа врага, противостояния систем больше нет. Вспомните, на фоне распада Советского Союза вышло сколько модельеров! А поскольку все действия идут «по схеме», то и работают универсальные законы. Война, значит в моде много голого тела и тема милитари. В моде также застой: то белое, то черное, то красное, то диктуют одни производители, то другие, а ярких индивидуальностей мало.

Но любой кризис должен к чему-то привести. Идет унификация одежды с одной стороны, а с другой есть и положительные тенденции, «ростки нового». Правда, пока они малы и рано говорить о некоем серьезном движении.

Возвращаясь к унификации: сегодня большое перепроизводство одежды. Для меня лично оно и диктует актуальность темы «рисайкл». Меня за это все осуждают, но удивить сегодня новыми тканями, дорогим бархатом или вуалями очень сложно. Взять и сделать что-то новое из того, что уже есть под рукой – вот это актуально.

В.Л.: Вероятно. Русские его очень не любят, а иностранцы с точностью до наоборот. Мы наголодались. Долгое время не было изобилия одежды, и мы привыкли что-то такое сами шить, вязать, делать «на коленке» и считаем это не настоящей модой. Нашему потребителю хочется дорогих тканей и звучных имен. Отсюда и неверное представление, что делать «старые» вещи можно только не от хорошей жизни. Так можно же и кутюрные ткани точно также порезать на кусочки! В чем разница? Это отношение происходит от личной несвободы.

Чтобы сшить простой пиджак, человек может пойти в любое ателье. Вопрос только в количестве денег: это может быть ателье за углом, а может быть Дом Christian Dior. Интересно, что деньги тоже не могут гарантировать качество и вкус. В городе Урюпинске может оказаться талантливый мастер, который пошьет одежду не хуже, чем у Диора.

Делать из коллекции в коллекцию одинаковые пиджачки, юбки и брюки… Я вам гарантриую, что сами люди скажут: «Ну все, Виолетта исписалась». Когда-то давно в 1994 году я сделала коллекцию прет-а-порте для одной таллиннской компании и один мой приятель сказал: «Литвинова, ты стала понятна для обывателя». Это был самый ужасный комплимент в жизни.

Кр-Он: Мне кажется, по отношению к Вам у прессы сложился набор клише, которые мешают адекватно оценивать ваше творчество…

В.Л.: В России ты испытываешь давление со всех сторон, не только от производителей, инвесторов, но и от прессы. Если все объявляют тебя «сумасшедшей», «хаотичной» и «непредсказуемой», можно на самом деле поверить в это. Хотя внутри ты знаешь, что это - не так. У нас есть странная тенденция. С одной стороны, мы занимаемся внешним (одеждой), но с другой у нас забывают о человеке.

Кр-Он: Меня удивляет еще одна современная тенденция. Ты задаешь вопросы дизайнеру, а он начинает пространно рассказывать о своих продажах. Это очень распространено. Может быть, тактически это и правильно, что дизайнер думает о бизнесе, но зачем об этом громко говорить? Стратегически такое отношение, постоянно озвучиваемое, разрушает гламур моды. Делайте свои деньги, но говорите об искусстве, красоте, тенденциях и прочих вещах, которые создают нужный флер…

В.Л.: Да, лишние деньги никому не помешают. Пусть даже все на лбу написано, но зачем об этом кричать. Меня всегда расстраивает, когда после очередной выставки первым делом спрашивают: «Ну как, ты все продала?» Хочется дать бейсбольной битой по голове, потому что люди не понимают, что ты вообще-то называешься громким словом «художник». Мне хочется услышать вопрос по существу. Моя задача – создать продукт, а продавать должны другие люди. Другой вопрос, что у нас от неустроенности индустрии дизайнер вынужден заниматься всем сразу…

Виолетта Литвинова –дизайнер, чье творчество, будь то шляпы, одежда или украшения, интересно не только носить, но и разбирать, отыскивая в них новые оттенки смыслов. Это доставляет особое удовольствие, превращающее потребителя моды в эстета. Точно так же беседовать с ней – прекрасный пример, того, что не нужно доверять клише. Она может быть резкой в оценках, а может лиричной и даже сентиментальной, например, когда вспоминает о любимых Париже и Таллинне. Рассуждать об инвесторах и о ранней готике. В ней есть налет декаданса, но подкупают энергия и оптимизм. Литвинова парадоксальна, но это – не парадокс безумия, а парадокс изящных арабесок.

Интервью: Арсений Загуляев