Виктор Ерофеев на подиуме

Впервые российский писатель стал моделью показа на Неделе моды. Виктор Еврофеев принял участие в шоу дизайнера Макса Черницова, которое состоялось 8 апреля на Russian Fashion Week.

Виктор Ерофеев: Мы познакомились с Максом на дне рождения Алексея Бокова, одного из самых известных пиарщиков Москвы. Я увидел, что у Макса есть голова, стиль и вкус к жизни. Через некоторое время он обратился ко мне с предложением соединить мою книгу "Мужчины" и показ его коллекции. В самом процессе, когда текст переезжает на подиум, есть большая сила и какая-то стильность. Я согласился.

Кр-Он: Вы знакомы с творчеством Макса только по этой коллекции или просматривали в том или ином виде и предыдущие?

В.Е.: Да я знаю и другие его коллекции. Черницов выделяется среди московских дизайнеров. В том, что делает Макс, есть отсутствие формализма и легкость. Если бы просто кто-то мне предложил выйти на подиум, я бы определенно отвергнул эту идею. Конечно, это авантюра. Но, во-первых, авантюра всегда делает жизнь интересной, а во-вторых, она стилистически совпадала с моими желаниями.

Кр-Он.: Каково на подиуме?

В.Е.: Смешанные чувства. Я себя чувствовал, как на коммунальной кухне в Москве, где когда-то я читал свои ранние произведения. Та же самая мгновенная реакция. Читателю дали книжку - через месяц он ее прочитал. А тут - вышел и видишь ее сразу. Сам. Когда в самиздате читаешь, то напротив тебя сидят слушатели, которых ты ничем не купил. Они не заплатили за билет - сидят и пьют чай. Не понравилось - ушли. Тут то же самое.

Кр-Он.: Что чувствовали, когда Вам нужно было выходить к зрителям в первый раз в новой роли, а посторонний голос еще и читает Ваш текст?

В.Е.: Стремно! Довольно интересное впечатление: чувствовать, как твое слово оживает. (Во время дефиле читались отрывки из книги В.Ерофеева "Мужчины". Писатель выходил дважды - в середине показа и по его завершении вместе с дизайнером. Кр-Он)

Кр-Он.: Вы как-то исследовали историю явления "писатель на подиуме"?. Были ли подобные случаи, может быть, битники или 1960-е годы или когда-нибудь еще?

В.Е.: Подиум и писатель - противоположные вещи. Здесь -торжество внешнего, а у писателя - внутреннего. Большинство писателей какие-то зажатые.

Кр-Он.: В истории были разные типы литераторов. Возьмем имажинистов или Маяковского у нас. Они ведь очень следили за своим имиджем…

В.Е.: Вы назвали поэтов. Здесь нужно различать. Поэт встречается со своей публикой, читает ей стихи. Этим он близок эстраде: нужно поставить голос, зажечь аудиторию, уметь одеваться. В 1960-е годы поэты покоряли стадионы, и все было нормально. Писатель же сидит ночами за компьютером перед своим огромным текстом. У него гигантский внутренний ресурс, который он не может выплеснуть во внешний мир. Писатель - за редкими исключениями - не шоумен.

У меня просто программа есть на телевидении, и я уже привык ко вниманию. Я иду покупать одежду в магазин и мне говорят: "Ой, когда будет программа?" или "Вот мы смотрели Вас вчера…" Именно поэтому я не испугался.

Кр-Он.: Презрение к имиджу и упоение внутренним ресурсом - не поза писателя?

В.Е.: Писатели очень разные. У меня только что вышел роман "Хороший Сталин" в Германии. Мы с Максимом думаем, может, и его как-то преобразить в моду. В нем я пишу, что писатели очень болезненно переживают славу, но еще хуже, когда у них нет славы. Писатель попадает в двойную ловушку. Нет среднего пути.

Кр-Он.: Модельер ведь тоже может быть похож на писателя в смысле торжества внутреннего на внешним . Он также находится во внутреннем диалоге с собой, когда рисует коллекцию, выплескивает свои фантазии. Он также дистанцируется от публики на показе. Некоторые даже не выходят из-за бекстейджа в конце шоу…

В.Е.: Согласен. Сегодняшняя культура, образно говоря, ушла на подиум. Есть еще сходство модельера и моделей с писателем и его героями. Персонажи романа представляют читателю автора, чье имя только на обложке. Хотя все перемешалось, и авторы находят себе место в тексте. А модельер становится таким же участником шоу со своей ролью, как и манекенщицы.

Идет изменение кода культуры. Культуры и поэзии можно найти больше в ботинках, чем в стихах. Писатели у нас в основном очень консервативные люди. Они относятся к моде с большим напряжением, и я не знаю, когда они до нее дойдут, если дойдут вообще. У нас даже к телу глухо относятся. А уж к тому, что на него одето и подавно.

Кр-Он.: Как бы Вы охарактеризовали в моде постмодерн?

В.Е.: Вот Макс, кстати, пример постмодерна. Постмодерн - это игра с цитатами, игра с прошлым и пародия. Одежду Макса можно воспринимать, как вещь в себе, как вещь на себе и как вещь, намекающую на другую вещь. Мода, как и культура вообще, то обнажает, то скрывает человека. Другое дело, что необязательно, чтобы одно убивало другое. Сегодня я как раз и попытался соединить текст и моду. Мне понравилось, как это вышло. Лихо! Я сам, пока готовилась коллекция, завелся, по-писательски что-то предлагал…

Кр-Он.: Стеб над модными брендами, которым некогда прославился Макс (В прошлом году майки Черницова "Комсомольская PRADA", "Vivienne Fastfood" были очень на виду - Кр-Он.), насколько интересен?

В.Е.: Есть два типа стеба. Один - конструктивный, когда берется что-то известное, начинает раскручиваться, и есть движение вперед. Иной нацелен на уничтожение. Такой стеб кажется мне просто слабостью человека. У Черницова - первый, хороший стеб. Важно, что он идет дальше и на собственно стебе не зацикливается.

На фото: Виктор Ерофеев и Макс Черницов

Интервью, фото: Арсений Загуляев