Виртуальный аристократизм

Культуролог Ольга Вайнштейн, автор многочисленных статей и исследований о денди, чью статью о богемных буржуа (бобо) мы публиковали вчера, отвечает на вопросы «Красоты-онлайн»:

К-О: Существует ли сегодня интерес к денди и дендизму?

О.В.: Дендизм характерен для переходных эпох. Интерес к нему повышается тогда, когда уходит одна культурная парадигма и на смену ей приходит другая. Сегодня налицо явный интерес к дендизму у самых разных людей, не обязательно связанных с модой. У нас активно формируется средний класс и он пока испытывает “кризис идентичности”, crisis of identity. А дендизм – одна из наиболее отработанных техник саморепрезентации. Это универсальная модель поведения в ситуациях, когда нужно минимальными средствами произвести правильное впечатление.

Исторический момент, когда возник европейский дендизм, как раз отличался таким переломным характером. В начале XIX века в Европе идет модернизация и оформляются все важнейшие институты городской культуры.

Это время, когда (в 30-е годы) появляются крупные универсальные магазины, реклама, кафе, массовая бульварная литература, дамские журналы с большими тиражами. Современное общество со всеми его городскими ритуалами - как привычка к фланированию, разглядывание прохожих, чтение газет в кафе - закладывалось именно в тот период.

Старая аристократия утрачивала свои позиции и была вынуждена принимать в свои ряды новую буржуазную элиту. На арену вышел новый средний класс, который нуждался в апробированных канонах стиля и хотел понять законы «красивой» жизни. В результате буржуа приходилось усваивать, слегка модифицируя, аристократические модели поведения: вспомните бальзаковского Растиньяка. Его поучает не кто-нибудь, а виконтесса де Босеан: «Чем хладнокровнее Вы будете рассчитывать, тем дальше пойдете».

В плане моды средний класс берет на вооружение такую важную заповедь, пришедшую из английской аристократической эстетики, как «заметная незаметность»: костюм не должен привлекать внимание к владельцу, но обязан выдерживать пристальный проверочный взгляд знатока - весьма трудоемкий негатив. Это правило оказалось оптимальным для буржуа, которым требовалась сдержанный стиль, чтобы парвеню, пытающийся сделать карьеру, мог подать себя не как выскочка, а как благородный человек. Чтобы ему можно было и кредит дать, и в светскую гостиную на вечер пригласить, и чтобы в жестах известная доля расслабленности читалась. Так постепенно возник кодекс манер, который я бы назвала «виртуальным аристократизмом». Умение преподнести себя оказалось важнее фамильного благородства.

Джордж Браммелл, прототип всех денди, не был аристократом, хотя и вращался среди сливок английского общества. Он отточил и закрепил эту технику «виртуального аристократизма», а далее бесчисленные подражатели канонизировали его приемы.

Я думаю, что нечто подобное и происходит сейчас в России. Формируется новый средний класс, и ему нужны культурно отработанные модели поведения. Манера «новых русских» исторически себя скомпрометировала. Кстати, и в XIX веке денди немало иронизировали по поводу своих современников-нуворишей, их желания показать всем и каждому свой уровень благосостояния. В переходные эпохи особенно хочется чего-нибудь исторически выверенного.

К-О: Возникнет ли дендизм – может быть, в неких новых формах, - в будущем?

О.В.: Я думаю, это уже наблюдается. Например, в типе бобо, чему и посвящена моя статья на «Красоте-онлайн». Или взять такой важный эстетический императив дендизма, как «антивульгарность». Мир шоу-бизнеса со всеми гламурными стереотипами, без сомнения, классические денди, сочли бы вульгарным. Их бы шокировала элементарность восприятия, желание выделиться слишком простыми и грубыми средствами, неумение воспринимать нюансы. В свое время Джон Рескин определил вульгарность как недостаток впечатлительности. Нынешние денди усиленно тренируют впечатлительность - «тонкую настройку», «fine tuning” в сфере чувств – отсюда внимание к деталям в одежде, гурманство, пристрастие к изысканным духам, коллекционирование редкостей. Дендизм по своей исторической функции авангарден – он призван сохранить культуру меньшинства, одиночек, которые не хотят смешиваться с толпой. Поэтому антивульгарность денди актуальна именно сейчас.

К-О: А не может ли современный денди использовать вульгарность в своих интересах и даже культивировать ее. Например, как это делали художники поп-арта?

О.В.: Для ХХ века можно выделить несколько типов дендизма, и разговор о поп-арте здесь будет весьма кстати. Возьмем Энди Уорхола, который виртуозно использовал образность массовой культуры, заключая ее, однако, в иронические кавычки. Он также прекрасно владел техникой личного перформанса. А в историю моды он вошел как автор бессмертной комбинации джинсы + классический пиджак, что теперь называется Andy Warhol look.

Есть и другой тип современного денди - минималист, который наследует принципы классического дендизма, эстетику «заметной незаметности». Вспомним расцвет черно-белой фотографии в начале века, кубизм в живописи. Из этой же серии в 20-е годы - духи Chanel №5, которые резко отличались от всего, что тогда имелось на рынке парфюмерии, минимализмом формы флакона и альдегидным запахом, простым и в то же время неопределенным. Самый яркий представитель этого типа дендизма в ХХ веке – Коко Шанель.

К-О: Может ли женщина быть денди? Помните, Бодлер прямо говорил, что «женщина – противоположность денди»?

О.В.: Отношение к женщинам у денди XIX века, особенно у Бодлера, связано с образом женщины-куртизанки. Она могла быть идеальной музой, любовницей, но не денди. Моя гипотеза состоит в том, что с начала ХХ века появляется новый тип женщины. Это – эмансипированная дама, которая «присваивает» себе дендистские манеры и эстетические принципы. Сара Бернар, Зинаида Гиппиус, Марлен Дитрих - всех этих женщин можно без особых натяжек назвать денди. Коко Шанель претендует на эту роль с наибольшим правом, потому что она не просто подавала себя, как денди, но и вручила всем женщинам достояние английской мужской моды, незаметный удобный костюм, ее «маленькое черное платье» для женщин – аналог браммелловского черного фрака по экономии выразительных средств.

К-О: Склонен ли дендизм к андрогинности?

O.B.: Да, мужчин-денди нередко упрекают в женственности, а женщин, наоборот, – в излишней мужественности. Это подметил еще Барбе д’Оревильи, назвавший денди «андрогинами», «натурами двойственными и многоликими, неопределенного духовного пола». Меня часто спрашивают, всегда ли денди - гомосексуалисты. Вовсе не всегда и необязательно. Граф д’Орсе, к примеру, был любимцем всех дам, Байрон и Бодлер были знамениты своими эротическими приключениями… В начале XIX века преобладал тип спортивного денди, а вот к концу столетия стал доминировать тип денди-эстета. Например, Оскар Уайльд, Робер де Монтескью, Марсель Пруст – знаменитые голубые денди. В основном, именно с эпохи декаданса дендизм стал ассоциироваться с гомосексуализмом.

К-О: Вспоминается образ эстета дез Эссента из пресловутого романа «Наоборот». В той же книге много внимания уделено культу искусственности...

О.В.: Культ искусственности – очень важная черта дендизма. Его истоки - постоянная готовность к чужому взгляду, объективация себя, саморефлексия – плоды культуры романтизма. Это непрерывный тренинг, который охватывает и сознание, и в тело. Герои-денди – всегда искусственны, они играют придуманную роль перед зрителем или перед зеркалом.

В этом смысле, денди – идеальная кандидатура для создания виртуального персонажа. Я вполне представляю себе денди как участника какого-нибудь интернет-форума, который занимает позицию интеллектуального провокатора.

Или возьмите излюбленный журнал западных тусовщиков Paper. Его герой – «cool guy», светская персона, и в то же время он – энтузиаст интернета.

К-О: Быть на шаг впереди остальных в вопросах моды и стиля. Важно ли это для денди?

О.В.: Одно из правил дендизма - быть непредсказуемым и опровергать штампы. Это свойство скорее более широкой категории людей, чем денди, - это атрибут «лидеров моды». У лидера моды должно быть чутье на то, что будет вскоре в моде, и харизма, чтобы продвигать свой стиль и вкус. Такие люди были во все эпохи: Алкивиад, или, скажем, молодой Петрарка. У него есть замечательные записи про то, как они с приятелем заказали остроносые туфли, которые в тот момент никто не носил. Они очень мучились в неудобных туфлях, но носили их, чтобы пофасонить и подразнить обывателей.

Но помимо внешних признаков, очень существенны внутренние императивы дендизма: ничему не удивляться, поражать неожиданностью. Не менее важен гигиенический ритуал ухода за собой - длительный период телесной медитации, когда человек приводит себя в форму. Доводит себя до такого состояния, когда, глядя в зеркало, он может сказать: «Я себе нравлюсь». Это и становится источником светской самоуверенности. Теперь денди может достойно выдержать любой враждебный или оценочный взгляд.

К-О: Не мешает ли возрождению дендизма современный культ личностей модельеров? Денди прошлого занимались тем, что диктовали фасоны портным, сегодня все с точностью до наоборот. Может ли модельер быть денди или, несколько изменяя акцент, «арбитром изящества», или нет в силу отсутствия отстраненности от интересов своего бизнеса?

О.В.: Дизайнер, которого нанимает известный Дом моды, связан контрактом и независимость его самовыражения и суждений имеет свои границы. Другое дело – его личный стиль. Карл Лагерфельд явно подает себя на публике как денди. Его манеры, аксессуары (веер и темные очки), недавнее резкое похудение, парадоксальные высказывания – все это выстраивает весьма структурный образ. Символично, что он стоит во главе дома Chanel.

Интересно отметить и такой логический пируэт: сейчас в моде тон задают англичане, работающие во Франции и Италии – Джулиан Макдональд, Джон Гальяно, Стелла Маккартни, Александр Маккуин. Это похоже на развитие моды в XIX веке, когда англичанин Чарльз Ворт организовал первый кутюрный дом во Франции и практический дендизм туманного Альбиона стал определять погоду на континенте. Англия – это страна традиций, и в том числе есть замечательная традиция нарушать традиции. Диктат здравого смысла требует для противовеса толику абсурда, отсюда – и лимерики, и британская культура эксцентрики, розыгрышей, «практических шуток». Аналогично консервативный джентльменский костюм на одном полюсе уравновешивается авангардом и дозированным использованием китча в одежде. Так что англичане – очень взрывоопасная смесь для моды.

Интервью: Арсений Загуляев