Ньютон Хельмут. Автобиография

Снимки мастеров фотографии могут повлиять на нас не меньше, чем повесть или роман, хотя и занимают одну-две страницы. Казалось бы, их авторы должны быть молчальниками: «Листайте мои альбомы – ими уже все сказано». Как бы не так! Фотографы моды с большим куражом пишут статьи и воспоминания. Их тексты отличают остроумие, тонкость, цинизм и большая житейская мудрость.

Может быть, воздух редакций помогает? Они видят, из какого сора растут цветы журналистского красноречия, и пишут легко и свободно, крупными мазками. У них вырабатывается вкус к слову и вообще вкус. Или у пишущих фотографов есть и какой-то другой секрет? В книгах, представленных в августовском обзоре, можно найти его разгадать.

Ньютон Хельмут. Автобиография. Изд-во «Эксмо», 2004

Захватывающий авантюрный роман о жизни великого фотографа. Может быть, Ньютон что-то присочинил, заимствовал у манновского Феликса Крулля, у Цвейга или Моэма. Не важно.

Важно то, что и в старости он сохранил радость жизни и хулиганистость мальчишки из Берлина 1920-х. Символично, что на обложке изображен седовласый мэтр в своей студии, а внутри вынесено его же фото в молодости.

Истории про то, как он был альфонсом в Сингапуре, как попал в лагерь для эмигрантов в Австралии, бил баклуши в армии, обманывал женщин и разыгрывал мужчин, читаются запоем. Описания быта и нравов парижских и нью-йоркских журналов мод заставляют подумать: «Ну, прямо, как сейчас!» А идея рассматривать бутик Hermes, как секс-шоп для богатых садомазохистов (седла, ремни и прочее) просто великолепна.

И еще, как ни странно, именно из его мемуаров можно понять глубину трагедии Холокоста. Никакие слезливые агитки про «гадов фашистов» никогда не сравняться с описанием странствий по Берлину 18-летнего юноши, которого может в любой момент сцапать первый попавшийся полицейский и препроводить в гестапо только из-за графы в паспорте. Илои с эпизодом про старого австрийца, много лет спустя методично переписывающего номера машины Ньютона, чтобы донести на него за неправильную парковку. И при этом упоминание, что ребята из Гитлерюгенда, вполне нормально относились к евреям, своим товарищам по школе.

Человек и Машина (будь то машина государства или машина моды) описаны Ньютоном без прикрас, но с юмором, что и подкупает. I did it my way! Строка из песни Синатры может выразить эту книгу в пяти веских словах.

A Singular Elegance: The Photographs of Baron Adolph De Meyer. SF: Chronicle books, NYC: International Center of Photography, 1994

Без острого взгляда и острого ума Адольфа де Мейера (Adolph de Meyer) модная фотография была бы другой, вероятно, более пресной.

«Я много путешествовал по миру. Я жил в Нью-Йорке и Париже. Один мой дом был на Босфоре, а другой в горах Японии», - говорил барон. Настоящий человек мира он поражает кругом знакомств и разнообразием героев своих снимков. Великие Клод Моне, Чарли Чаплин и Анна Павлова соседствуют с напыщенными и заурядными аристократами и… безвестными бродягами с улиц Танжера.

История жизни одного из основоположников модной фотографии – это история превращения любителя-эстета в профессионала, который все же так и не сумел угнаться за временем. История не проверяемая, полная загадок, потому что де Мейер обожал рассказывать о себе небылицы, а архивы он сжег перед Второй мировой войной.

Можно до бесконечности любоваться его фото для Harper’s Bazaar, Vogue и Vanity Fair 1920-х годов. Курьезно смотрится ретро-реклама Elizabeth Arden. Одни работы получились импрессионистскими (вид Версаля), в других прихотливые линии ар-нуво (серия портретов Нижинского и платье Chanel с «нимбом») сменяются графичностью ар-деко (Harper’s Bazaar, 1927-28).

Альбом A Singular Elegance – это каталог выставки де Мейера, прошедшей в 1994 году. Однако великолепная подборка иллюстраций и увлекательный текст делают его интересным и сегодня. Тем более, что на Западе он определенно стал редкостью, а в Москве, как ни странно, появился только этим летом.

Арсений Загуляев